Токсичная религиозность и неклиническая психокоррекция в рамках внебогослужебной деятельности прихода

,


В сборнике материалов международной конференции «Психическое здоровье и религиозность», Москва, 26–27 ноября 2021 года. С.154-167

П. Великанов

Для ссылок:

Великанов, П. Токсичная религиозность и неклиническая психокоррекция в рамках внебогослужебной деятельности прихода / П. Великанов // Психическое здоровье и религиозность : Материалы международной конференции: сборник докладов, Москва, 26–27 ноября 2021 года / Отв. редакторы Г.И. Копейко, О.А. Борисова. – Санкт-Петербург: ООО «Скифия-принт», 2022. – С. 154-167. – EDN SXTNXL.

Аннотация. В докладе освещается ряд вопросов, связанных с так называемой токсичной (невротической) религиозностью. Этим понятием описывают разнородные явления и факторы в религиозной жизни человека, оказывающие негативное воздействие на его психологическое состояние и психическое здоровье. Возможными вспомогательными средствами, способствующими повышению качества церковной жизни прихожан в рамках внебогослужебной деятельности прихода, может стать развитие творческих сторон личности в форме различных арт-терапевтических подходов.

публикация

Ключевые слова: токсичная вера, токсичная религиозность, невротические расстройства, религиозность, душевное здоровье, внебогослужебная деятельность прихода, арт-терапия.

Одним из сложных вопросов, с которым сталкивается практически любой священник на приходе, является проблема душевного здоровья прихожан, а именно наличие верующих с разной степенью выраженности отклонений в области ментального здоровья. При кажущейся универсальности эта проблема имеет свою специфику, обусловленную именно церковной средой.

Первая и базовая сложность, с которой мы сталкиваемся, — это проблема определения нормы. Если для психиатрии граница между нормой и патологией является относительно определимой — пусть и не без сложностей, то для психологии эта граница сильно расширяется в зависимости от школы и системы критериев. Однако в случае с религией проблема нормы становится практически неразрешимой. Христианство утверждает в статусе единственной нормы человека Самого Иисуса Христа; соответственно, все остальные люди автоматически оказываются в области ненормальности, патологии. Но даже внутри этого «ненормального» сообщества мы увидим отнюдь не линейную градацию от «ближе ко Христу» или «дальше от Христа», а множество пересекающихся, зачастую конфликтующих друг с другом плоскостей, граней, оттенков, каждый из которых будет претендовать на истинность именно своего понимания, насколько он соответствует Духу Божьему или же нет.

Как в такой ситуации говорить о феномене «токсичной религиозности»? Ведь с точки зрения церковного человека то, что может быть названо со стороны светского исследователя «токсичностью», для верующего является нормой, и, возможно, даже искомым идеалом!

Например, Стефан Артерберн и Джек Фелтон (Arterbern S., Felton J., 1992), которые и ввели в научный язык понятие «токсичной веры», указывают на следующие духовные установки, имеющие, с их точки зрения, откровенно токсичный характер:

  1. «Божья любовь и благосклонность зависят от моего поведения.
  2. Когда случается трагедия, истинно верующие должны иметь подлинно мирное отношение к ней.
  3. Если у вас есть настоящая вера, Бог исцелит вас или того, за кого вы молитесь.
  4. Всем служителям Божьим можно доверять.
  5. Материальные благословения — признак духовной силы.
  6. Чем больше денег вы дадите Богу, тем больше денег Он даст вам.
  7. Я сам могу проложить свой путь на небеса.
  8. Проблемы в вашей жизни являются результатом какого-то конкретного греха.
  9. Я не должен прекращать удовлетворять потребности других.
  10. Я всегда должен подчиняться авторитету.
  11. Бог использует только духовных гигантов.
  12. Истинная вера означает ожидание помощи от Бога и полное ничегонеделание, пока Он не поможет.
  13. Если этого нет в Библии, это не имеет значения.
  14. Бог Сам найдет мне идеальную пару.
  15. Все, что со мной происходит, хорошо.
  16. Сильная вера защитит меня от проблем и боли.
  17. Бог ненавидит грешников, сердится на меня и хочет меня наказать.
  18. Христос был просто великим учителем.
  19. Бог слишком велик, чтобы заботиться обо мне.
  20. Больше всего на свете Бог хочет, чтобы я был счастлив.
  21. Вы можете стать Богом».

Если этот список зачитать практически любому православному приходу (да и не только!) без специальных комментариев, с большинством утверждений верующие с легкостью согласятся. Неужели получается, что христианская религия сама по себе изначально токсична? И то, что для исследователя — токсичность, для самой церковной среды — желанная норма?

Сразу отметим, что Самуэль Пфайфер (Pfeifer S., 1994) в своей статье «Невроз, вызванный религиозными причинами: миф или реальность?» подвергает критике сам подход Артерберна и Фелтона, говоря, что «они создают ярлыки, которые могут быть легко неправильно поняты как (моно-) причинные модели психопатологии у религиозного пациента». Невроз, как пишет Пфайфер, может быть не только «экклезиогенным», но и «экклезиоморфным». Но в любом случае, по утверждению Харка (1984), «невроз нарушает религиозную жизнь, в то время как положительная религиозность способствует исцелению».

Токсичная (невротическая) религиозность может быть определена как понятие в психологии и психиатрии, раскрывающее причинно-следственную связь между религиозной верой (или религиозным воспитанием) и развитием невротических расстройств. Этим понятием описывают разнородные явления и факторы в религиозной жизни человека, оказывающие негативное воздействие на его психологическое состояние и психическое здоровье (Великанов П., 2020). Прп. Порфирий Кавсокаливит говорит, что суть христианства — это любовь, воодушевление, жажда Божественного, и достижение этого — естественная потребность нашей души. «Но для многих религия — это борьба, беспокойство и стресс. Поэтому многих «религиозных» людей считают людьми несчастными, потому что видят, в каком плачевном состоянии они находятся. И это действительно так. Если не понять религию в ее глубине, если не жить ею, то религия (благочестие) превращается в болезнь, да еще в болезнь страшную. Настолько страшную, что человек теряет контроль над своими поступками, становится безвольным и бессильным, испытывает беспокойство и стресс, он руководствуется злым духом. Он кладет поклоны, плачет, взывает, как бы смиряется, но все это смирение — сатанинское действо. Некоторые из таких людей религию воспринимают как один из видов мучений. В церкви они кладут поклоны, крестятся, говорят: «Мы грешные, недостойные», но лишь только выйдут на улицу, начинают говорить хулу, если кто-нибудь даже немного им досадит. Становится очевидно, что в них — демон».

Как пишет Марина Филоник (2015), для любого невротика характерно «невротическое неосознавание», которое выражается как абсолютная уверенность в истинности своих представлений; но когда «такой человек попадает в авторитетную систему норм и правил с жестким различением, «что такое хорошо и что такое плохо», нередко его уже имеющиеся «неврозы» закрепляются, что приводит к еще большей личностной несвободе». «Праведное благочестие в сочетании с ненавистью ко всем инаковым может быть типичным примером такого рода подмены», — считает исследователь.

В токсичной религиозности есть несколько факторов.

  1. Психопатологический (невротический). Может быть обусловлен либо особенностями или отклонениями в деятельности психики, либо психологической травматизацией. Соответствующее нарушение накладывает свой яркий специфический след на разновидность токсичной религиозности.
  2. Экзистенциальный. Непроясненность своих отношений с Богом, миром, окружающими людьми и самим собой. Страх оказаться недостойным отношений при их выяснении.
  3. Духовный (онтологический). Отсутствие глубинной веры в благость Бога и Его готовность принимать «блудного сына» в Свои отеческие объятия. Внутренняя отчужденность от озаряющей душу благодати Духа.

В каждой конкретной ситуации значимость каждого из этих факторов может быть отличной, но в любом случае они все присутствуют в определенной степени.

Какие можно назвать факторы приходской жизни, способные провоцировать невротизацию?

  1. Ригидность социальных ролей, «слепое послушание». Духовное чадо не может подвергать сомнению правильность и уместность благословений духовника, поскольку это с обеих сторон будет восприниматься как грех непослушания. Только в ситуации острого кризиса возможен выход за пределы такой формы поведения.
  2. Взаимное отчуждение при внешней доброжелательности. В рамках более-менее многолюдного прихода, тем более при высокой сменяемости прихожан, невозможно говорить о выстраивании глубоких и безопасных межличностных доверительных отношений.
  3. Страх перед декларацией собственной «духовной несостоятельности».
  4. Оправдание насилия и сверхусилий.
  5. Культивирование ненависти к любому проявлению телесности.
  6. Ложное понимание «недоверия себе».
  7. Невосприимчивость к дидактическому слову по причине его «затертости».
  8. Отождествление покаянного настроя с психопатологической позицией «жертвы», репрессивная практика исповеди.
  9. Духовно обоснованный запрет на экспрессию чувств, «внутренняя цензура» на переживания.
  10. Непризнание границ личности, приучение к жизни с обнаженной душой.

Таким образом, оказавшись в церковной ограде, человек с неустойчивой психикой легко может оказаться в ловушке: специфика церковной среды не позволит ему сформировать запрос на исцеление, при этом перед человеком будет где-то вдалеке маячить слабая надежда, что только в Церкви ему помогут. Создается видимость возможности оказания помощи, при этом далеко не всегда помощь духовными и аскетическими средствами может быть оказана именно по причине неготовности ее принять из-за невротического или психического расстройства.

Что мы можем получить, если через призму евангельского описания Христа посмотрим на феномен невротической религиозности? Результат предлагаю в виде сопоставительной таблицы.

Критерии различения здоровой религиозности от патологической (токсичной)

Здоровая религиозность Токсичная религиозность
Диалогичность. Ответ Свыше зачастую не соответствует ожиданиям. «Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня» (Мк. 14:36) Монологичность. Объект религиозного действия соответствует ожиданию. Убежденность в том, что Бог понимаем по сути при возможной декларации Его непостижимости. Неготовность принимать реальность во всей ее непостижимости и многогранности
Внутренняя устойчивость. Новое и неожиданное, даже не обязательно позитивное, принимается спокойно и даже с предвкушением «интриги»: интересно, что из этого в итоге получится? К чему приведет? Условного «объема веры» достаточно, чтобы не «рухнуть» и не «сломаться» под воздействием обстоятельств. «Но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14:36) Неустойчивость. Любая смена контекста, обстоятельств, появление непредсказуемого и неуправляемого выбивает из колеи. Стремление все предусмотреть, предсказать, «подстелить соломку».

«Объема веры» не хватает, она просачивается и быстро истощается. Сохраняется декларативный минимум, утрата которого равносильна самоуничтожению
Гибкость. При необходимости степень гибкости варьируется, но не превращается в капитуляцию (Беседа с самарянкой. Большинство диалогов Христа. Отношения с фарисеями и книжниками) Ригидность. Застревание и «залипание» на негативных чувствах и переживаниях. «Или все, или ничего!» Или дожать, добиться своего, или полная и безоговорочная капитуляция
Деликатность. Не стремится получить удовольствие от ситуации, в которой причиняет боль или страдание другому. Не злорадостен, не мстителен (История с отказавшими в гостеприимстве самарянами. «Не знаете, какого вы духа!» История исцеления Гадаринского бесноватого и изгнание из того места. «Прости им, ибо не ведают, что творят!» (Лк. 23:34)) Беспардонность. Не ощущает другого, не ценит его переживания, чужд эмпатии. Получает удовольствие, когда предоставляется возможность причинить другому боль ради высоких духовных целей
Рассудительность. При этом оставляет определенный «зазор» для неожиданного, для случая и прямого вмешательства Бога (Все диспуты Иисуса. Наиболее ярко — в притчах) Гиперрациональность или, напротив, безрассудство. Выпадение за рамки любой привычной «матрицы» (догматической, этической, канонической и др.) воспринимает как катастрофу
Способность принятия своей ограниченности. Не боится проявлений собственной слабости или несовершенства (призыв к апостолам разделить тяжесть Гефсиманской молитвы. Падение под ношей Креста) Неприятие своей ограниченности и страх перед собственной слабостью. Тщательно скрывает свои слабые стороны. Недопустимость внешней помощи
Принятие прощения. Неразрушительное переживание вины. Ощущает вину при совершении греха, которое выталкивает к покаянию и получению прощения. Очевидность прощения дает уверенность в добром отношении Бога и укрепляет надежду на спасение как глубинный и стабильный источник радости (Напрямую не применимо ко Христу, Который был безгрешен. Но, по сути, об этом — Притча о блудном сыне) Непринятие прощения. Понимание вины как неизбежности. Ощущает острое чувство вины, временами захлебывается им и старается его завуалировать. Не позволяет себе радоваться, расслабляться, глубоко «выдыхать»
Умение регулировать границы межличностных отношений. Не позволяет другим вторгаться, разрушать границы, но и в определенных ситуациях близких отношений способен достаточно глубоко впустить другого человека без опасения (История, когда Божия Матерь позвала Иисуса. «Кто Матерь Моя? Кто братья Мои?» (Мф. 12:48)) Неумение выстраивать границы. Скорее насторожен, чем доверчив. Или нахождение в герметичном бункере, или двери нараспашку
Способность простить предательство (История с предательством апостола Петра) Не прощает предательство, особенно тем, кому он доверился
Принятие своей телесности. Ощущение потребностей своего тела как своих собственных, находит способы удовлетворения и может ими управлять («Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. И оправдана премудрость чадами ее» (Мф. 11:19) (История со сном на корме) Растождествление с собственным телом. Не умеет прислушиваться к телу, не ощущает его как легко настраиваемый инструмент
Способность к радости. Преимущественное ощущение благодарности и радости, чем негативных эмоций. Способен распознавать в событиях жизни благой Промысл Божий, направляющий все к лучшему из возможных итогу Беспокойство и внутренняя неустроенность. Живет в предвкушении неприятностей и тревоге, обосновывая это греховностью
Эмоциональная открытость и адекватность (плачущий Иисус у гроба Лазаря, гневающийся на запрещающих приносить детей, трогательно-нежный на Тайной Вечере, томящийся духом в предвкушении страданий и др.) Алекситимия. «Зачехленность» чувств как таковых
Терпимость к людям с другими взглядами и принятие другого при сохранении собственной точки зрения и личностных границ («Иоанн сказал Ему: «Учитель, мы видели одного человека, именем Твоим изгоняющего бесов, и попытались остановить его, потому что он не с нами». Но Иисус сказал: «Не мешайте ему! Всякий, кто именем Моим творит чудо, не сможет вскоре злословить Меня. Кто не против нас, тот за нас» (Мк. 9:38–39)) Предубежденность. Острый дискомфорт при нахождении в обществе людей, явным образом не разделяющих религиозные взгляды. Ощущение опасности
Самоирония. Любовь и интерес к юмору, шуткам, в том числе и над самим собой. Понимание границы между доброй иронией и злобным сарказмом, умение ее не переходить. «Но кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали. Ибо пришел Иоанн, не ест, не пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. И оправдана премудрость чадами ее» (Мф. 11:16–19). «Целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк. 22:48) Агрессивность. Нетерпение и сильная эмоциональная реакция (гнев, обида, злопамятство) на любые шутки в свой адрес. Мрачно-агрессивная реакция даже на безобидную иронию. Склонность к сарказму и обесцениванию
Принятие кризисов, включая кризис своей веры, как нормального этапа духовного роста. «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46) Страх перед кризисом, особенно в области веры. Неготовность признаться перед самим собой в том, что вера «просачивается» куда-то
Желание познания и развития. Органичное, естественное расширение сферы интересов и постепенное углубление ее предметов (Отрок Иисус в Храме. Жизнь в Галилее) Тотальная утрата интересов ко всему, что находится за гранью собственно религиозного (познания, опыта)
Открытость к спонтанному (простому и естественному) поведению, к «проживанию» актуальной ситуации (беседа с самарянкой, чудесный лов рыб, явления по Воскресении на Галилейском озере, уверение Фомы и др.) Зацикленность на себе самом и внутренняя ригидность, вязкость, неловкость в ситуации, требующей быстрых решений

Проблема с токсической религиозностью на приходе осложняется еще и тем, что священник, не имеющий профильного психологического образования, не может оказывать услуги психолога, при том, что в какой-то мере каждый пастырь сталкивается с психологическими проблемами и вынужден их тем или иным образом решать.

Однако неужели ничего не возможно сделать на приходе, чтобы помочь людям с выраженной невротической религиозностью — если вопрос о терапии для них в принципе не стоит? На приходе можно создать условия в рамках внебогослужебной деятельности, которые будут способствовать если не разрешению невротического конфликта, то существенному его ослаблению.

Есть ли выход из этого тупика? Предлагаю рассмотреть возможность нового подхода к решению вопроса через привлечение новейших психолого-педагогических технологий и методов в рамках внебогослужебной деятельности прихода.

Почему внебогослужебная деятельность имеет высокий терапевтический потенциал по отношению к невротической религиозности?

  1. Страдающий невротическим расстройством склонен скорее к социальной изоляции, чем к активному взаимодействию с другими членами прихода. Богослужение само по себе не предполагает (в рамках господствующей традиции) совместного «делания»: хор поет, священник служит, верующий молится на своем месте и никуда не вмешивается. Внебогослужебная деятельность помогает преодолеть эту «герметичность».
  2. Невротизация происходит по линии «ты должен» — «это невозможно!». При постановке краткосрочных и достижимых целей, например, завершении любого занятия каким-то пусть небольшим, но ощутимым результатом деятельности, помогает поверить в свою способность добиваться поставленных целей.
  3. Ручной труд имеет особое значение в «возвращении невротика к самому себе» из морока «идеального Я». Мышечная память, навыки, участие тела в деятельности при правильно выбранном балансе между умениями и предъявляемыми задачами (требованиями) (см. Чиксентмихайи М., 2017) восстанавливает утраченный или ослабленный контакт невротика с самим собой. «Отчуждение от себя» — первое по значимости бессознательное средство понижения разрушительного невротического напряжения (Хорни К., 1997), и поэтому восстановление связи с собой — важнейший элемент терапии.
  4. Внебогослужебная деятельность в малых группах (например, практики молитвенного чтения Священного Писания), в которых нет иерархической соподчиненности, но преобладает равноправие и уважение к инаковости другого, помогает страдающему невротическим расстройством ощутить радость принятия себя другими членами общины. Атмосфера доверия постепенно снижает страх показать другим «свое подлинное мерзкое лицо», происходит размыкание невротического душевного спазма.
  5. Невротическая потребность «надо уметь со всем справляться самому» (Хорни К., 2019) в процессе выстраивания рабочих отношений при «общем деле» постепенно «разгерметизируется»: невротик привыкает обращаться к другим за помощью и советом и перестает видеть в этом свидетельство собственной глубинной неполноценности.
  6. Систематическое и структурированное изучение определенного предмета или навыка также имеет психотерапевтический эффект для невротика. Из отчета за 1913 год о результатах занятий для арестантов мы узнаем, что «Школьные занятия и приготовление уроков, дополняя тюремный досуг арестанта, давали здоровую пищу его уму и создавали бодрое и уравновешенное настроение для терпеливого перенесения тяжелой неволи. Миролюбивое отношение между собою особенно является заметным на учениках-арестантах»[1].

По мысли святителя Феофана Затворника, важный элемент воспитания — это правильно организованный досуг, поскольку любая праздность располагает ко греху. Святитель считал, что основой досуга должно быть определенное рукоделие, которое и помогало развивать творческие способности, и в то же время давало отдых. В «Записке о духовных школах» он пишет: «Как при таком образе обучения будет оставаться у них довольно домашнего времени, то обязывать их заниматься рукоделиями, кто к какому способен — рисованием, столярством, токарством, портняжеством и проч.».

Наиболее перспективным видится использование некоторых социально-педагогических моделей работы с применением арт-терапевтических подходов. Необходимо разработать технологические протоколы с описанием последовательности основных этапов и технических действий на каждом этапе при использовании педагогической модели системной арт-терапии с разными категориями прихожан.

Арт-терапия в современном понимании — это использование практически всех видов искусства с лечебными, коррекционными и развивающими целями (Володина К., 2017). Сюда входят библиотерапия (лечение воздействием чтения), вокалотерапия, драматерапия (средства театрального искусства и ролевой игры), изотерапия, имаготерапия (лечебное воздействие через театрализацию и образы), музыкотерапия.

По мнению председателя Российской арт-терапевтической ассоциации, доктора медицинских наук А.И. Копытина (2019), главными задачами арт-терапии являются:

  1. Коррекция нарушенных отношений личности.
  2. Формирование (восстановление) здорового образа Я.
  3. Совершенствование адаптивных моделей поведения, основанных на творческом взаимодействии со средой.
  4. Поддержка творческой идентичности клиентов.
  5. Обретение экзистенциальных, духовных ориентиров и смыслов существования.

Практикующие арт-терапевты отмечают, что именно «изобразительная деятельность во многих случаях позволяет обходить «цензуру сознания», поэтому представляет уникальную возможность для исследования бессознательных процессов, выражения и актуализации латентных идей и состояний, тех социальных ролей и форм поведения, которые находятся в «вытесненном» виде либо слабо проявлены в повседневной жизни».

Особое значение именно для церковной среды имеет то, что посредством творческой деятельности происходит реабилитация права на переживание как таковое: «Фактор художественной экспрессии связан с выражением чувств, потребностей и мыслей клиента посредством его работы с различными изобразительными материалами и создания художественных образов. Художественная экспрессия является не одномоментным актом, но развернутым во времени процессом, включающим несколько основных этапов» (Копытин А.И., 2002).

Какой интерес представляет арт-терапия, включая эко- и средовую терапию, для богословского осмысления? Прежде всего это переосмысление имеющегося в церковной духовной традиции терапевтического потенциала, лишь слегка приоткрываемого в современной практике. Арт-терапевты по сути создают собственные «ритуалы», об этом прямо говорит Ронен Бергер: «Некоторые… рассматривают арт-терапию как форму современного ритуала. Недостаток общего символического, духовного способа коммуникации в современном обществе делает сложным использование традиционных ритуалов и требует использования светских, нерелигиозных ритуалов для решения экзистенциальных вопросов в процессе психотерапии» (Бергер Р., 2019). Логичным будет вопрос: что мешает актуализировать традиционные ритуалы именно в контексте терапии?

Второй аспект — это новое прочтение собственно терапевтического эффекта церковной жизни. Церковь — «целительница душ и телес» человеческих. Но если в психотерапии и психиатрии есть пусть и условные, но все же достаточно четкие критерии здоровья и болезни, для церковного сознания они излишне размыты, особенно в области душевного здоровья. Это целое направление для богословского исследования — возможность определения измеримых параметров душевного здоровья православного христианина.

И, наконец, третий аспект — богословское осмысление терапевтической стороны синергии, со-творчества человека и Бога в религиозном акте. Если, по мысли о. Павла Флоренского, есть только единственный критерий церковности — красота, то почему бы не рассматривать духовную значимость и терапевтический эффект от включенности пасомого в творческую деятельность сообразно его талантам и потребностям?

Все вышесказанное — лишь грубые, крупные штрихи на первом наброске темы, что можно сделать для наших прихожан для повышения качества их церковной жизни.

Использованная литература

  1. Бергер Р. Теория и практика природной терапии // Экологический и средовой подходы в арт-терапии. М., 2019. С. 65.
  2. Великанов П., протоиерей. Невротическая религиозность: генезис, феноменология и перспективы взаимодействия в рамках православной традиции // Вопросы богословия. 2020. № 2(4). страница?.
  3. Володина К. Применение арт-терапии в деятельности практического психолога в организации // Организационная психология. 2017. Т. 7. С. 88.
  4. Ивочкин Д.А. Деятельность Русской Православной Церкви по укреплению нравственных устоев заключенных в тюрьмах на Смоленщине во второй половине XIX— начале ХХ века // Исторические науки. 2017. № 1. С. 282.
  5. Копытин А. Арт-терапевтическая среда с точки зрения клинического, социального и экологического подходов // Экологический и средовой подходы в арт-терапии. М., 2019. С. 20.
  6. Копытин А.И. Теория и практика арт-терапии. СПб: Питер, 2002. С. 42.
  7. Порфирий Кавсокаливит, преподобный. Житие и слова. Малоярославец, 2014. С. 165.
  8. Феофан (Говоров), свят. Записка о духовых школах // Архив Русского Пантелеимоновского монастыря на Афоне (АРПмА). Оп. 24 (Ф. свт. Феофана (Говорова)). Д. 39. Ед. хр. 4009. Л. 8.
  9. Филоник М. Психологический анализ феноменов искажений религиозного опыта // Консультативная психология и психотерапия. 2015. Т. 23. № 5(89). С. 109.
  10. Хорни К. Невроз и личностный рост: Борьба за самореализацию. СПб: Восточно-европейский ин-т психоанализа, 1997. С. 181.
  11. Хорни К. Невроз и личностный рост. СПб: Питер, 2019. С. 350.
  12. Чиксентмихайи М. Поток. Психология оптимального переживания. М., 2017. С. 124.
  13. Arterbern S., Felton J. Faith that hurts. Faith that heals. Nashvile: Thomas Nelson Publishers, 1992. P. 98.
  14. Pfeifer S. Faith-induced Neurosis: Myth or Reality? // Journal of Psychology and Theology. Copyright 1994 by Rosemead School of Psychology Vol. 22. No. 2. P. 87–96.

[1] Цит. по Ивочкину Д.А.

Публикация в сборнике Международной конференции «Психическое здоровье и религиозность», 2021 год