П. Великанов
Для ссылок:
Великанов, П. Токсичная религиозность и неклиническая психокоррекция в рамках внебогослужебной деятельности прихода / П. Великанов // Психическое здоровье и религиозность : Материалы международной конференции: сборник докладов, Москва, 26–27 ноября 2021 года / Отв. редакторы Г.И. Копейко, О.А. Борисова. – Санкт-Петербург: ООО «Скифия-принт», 2022. – С. 154-167. – EDN SXTNXL.
Аннотация. В докладе освещается ряд вопросов, связанных с так называемой токсичной (невротической) религиозностью. Этим понятием описывают разнородные явления и факторы в религиозной жизни человека, оказывающие негативное воздействие на его психологическое состояние и психическое здоровье. Возможными вспомогательными средствами, способствующими повышению качества церковной жизни прихожан в рамках внебогослужебной деятельности прихода, может стать развитие творческих сторон личности в форме различных арт-терапевтических подходов.
Ключевые слова: токсичная вера, токсичная религиозность, невротические расстройства, религиозность, душевное здоровье, внебогослужебная деятельность прихода, арт-терапия.
Одним из сложных вопросов, с которым сталкивается практически любой священник на приходе, является проблема душевного здоровья прихожан, а именно наличие верующих с разной степенью выраженности отклонений в области ментального здоровья. При кажущейся универсальности эта проблема имеет свою специфику, обусловленную именно церковной средой.
Первая и базовая сложность, с которой мы сталкиваемся, — это проблема определения нормы. Если для психиатрии граница между нормой и патологией является относительно определимой — пусть и не без сложностей, то для психологии эта граница сильно расширяется в зависимости от школы и системы критериев. Однако в случае с религией проблема нормы становится практически неразрешимой. Христианство утверждает в статусе единственной нормы человека Самого Иисуса Христа; соответственно, все остальные люди автоматически оказываются в области ненормальности, патологии. Но даже внутри этого «ненормального» сообщества мы увидим отнюдь не линейную градацию от «ближе ко Христу» или «дальше от Христа», а множество пересекающихся, зачастую конфликтующих друг с другом плоскостей, граней, оттенков, каждый из которых будет претендовать на истинность именно своего понимания, насколько он соответствует Духу Божьему или же нет.
Как в такой ситуации говорить о феномене «токсичной религиозности»? Ведь с точки зрения церковного человека то, что может быть названо со стороны светского исследователя «токсичностью», для верующего является нормой, и, возможно, даже искомым идеалом!
Например, Стефан Артерберн и Джек Фелтон (Arterbern S., Felton J., 1992), которые и ввели в научный язык понятие «токсичной веры», указывают на следующие духовные установки, имеющие, с их точки зрения, откровенно токсичный характер:
- «Божья любовь и благосклонность зависят от моего поведения.
- Когда случается трагедия, истинно верующие должны иметь подлинно мирное отношение к ней.
- Если у вас есть настоящая вера, Бог исцелит вас или того, за кого вы молитесь.
- Всем служителям Божьим можно доверять.
- Материальные благословения — признак духовной силы.
- Чем больше денег вы дадите Богу, тем больше денег Он даст вам.
- Я сам могу проложить свой путь на небеса.
- Проблемы в вашей жизни являются результатом какого-то конкретного греха.
- Я не должен прекращать удовлетворять потребности других.
- Я всегда должен подчиняться авторитету.
- Бог использует только духовных гигантов.
- Истинная вера означает ожидание помощи от Бога и полное ничегонеделание, пока Он не поможет.
- Если этого нет в Библии, это не имеет значения.
- Бог Сам найдет мне идеальную пару.
- Все, что со мной происходит, хорошо.
- Сильная вера защитит меня от проблем и боли.
- Бог ненавидит грешников, сердится на меня и хочет меня наказать.
- Христос был просто великим учителем.
- Бог слишком велик, чтобы заботиться обо мне.
- Больше всего на свете Бог хочет, чтобы я был счастлив.
- Вы можете стать Богом».
Если этот список зачитать практически любому православному приходу (да и не только!) без специальных комментариев, с большинством утверждений верующие с легкостью согласятся. Неужели получается, что христианская религия сама по себе изначально токсична? И то, что для исследователя — токсичность, для самой церковной среды — желанная норма?
Сразу отметим, что Самуэль Пфайфер (Pfeifer S., 1994) в своей статье «Невроз, вызванный религиозными причинами: миф или реальность?» подвергает критике сам подход Артерберна и Фелтона, говоря, что «они создают ярлыки, которые могут быть легко неправильно поняты как (моно-) причинные модели психопатологии у религиозного пациента». Невроз, как пишет Пфайфер, может быть не только «экклезиогенным», но и «экклезиоморфным». Но в любом случае, по утверждению Харка (1984), «невроз нарушает религиозную жизнь, в то время как положительная религиозность способствует исцелению».
Токсичная (невротическая) религиозность может быть определена как понятие в психологии и психиатрии, раскрывающее причинно-следственную связь между религиозной верой (или религиозным воспитанием) и развитием невротических расстройств. Этим понятием описывают разнородные явления и факторы в религиозной жизни человека, оказывающие негативное воздействие на его психологическое состояние и психическое здоровье (Великанов П., 2020). Прп. Порфирий Кавсокаливит говорит, что суть христианства — это любовь, воодушевление, жажда Божественного, и достижение этого — естественная потребность нашей души. «Но для многих религия — это борьба, беспокойство и стресс. Поэтому многих «религиозных» людей считают людьми несчастными, потому что видят, в каком плачевном состоянии они находятся. И это действительно так. Если не понять религию в ее глубине, если не жить ею, то религия (благочестие) превращается в болезнь, да еще в болезнь страшную. Настолько страшную, что человек теряет контроль над своими поступками, становится безвольным и бессильным, испытывает беспокойство и стресс, он руководствуется злым духом. Он кладет поклоны, плачет, взывает, как бы смиряется, но все это смирение — сатанинское действо. Некоторые из таких людей религию воспринимают как один из видов мучений. В церкви они кладут поклоны, крестятся, говорят: «Мы грешные, недостойные», но лишь только выйдут на улицу, начинают говорить хулу, если кто-нибудь даже немного им досадит. Становится очевидно, что в них — демон».
Как пишет Марина Филоник (2015), для любого невротика характерно «невротическое неосознавание», которое выражается как абсолютная уверенность в истинности своих представлений; но когда «такой человек попадает в авторитетную систему норм и правил с жестким различением, «что такое хорошо и что такое плохо», нередко его уже имеющиеся «неврозы» закрепляются, что приводит к еще большей личностной несвободе». «Праведное благочестие в сочетании с ненавистью ко всем инаковым может быть типичным примером такого рода подмены», — считает исследователь.
В токсичной религиозности есть несколько факторов.
- Психопатологический (невротический). Может быть обусловлен либо особенностями или отклонениями в деятельности психики, либо психологической травматизацией. Соответствующее нарушение накладывает свой яркий специфический след на разновидность токсичной религиозности.
- Экзистенциальный. Непроясненность своих отношений с Богом, миром, окружающими людьми и самим собой. Страх оказаться недостойным отношений при их выяснении.
- Духовный (онтологический). Отсутствие глубинной веры в благость Бога и Его готовность принимать «блудного сына» в Свои отеческие объятия. Внутренняя отчужденность от озаряющей душу благодати Духа.
В каждой конкретной ситуации значимость каждого из этих факторов может быть отличной, но в любом случае они все присутствуют в определенной степени.
Какие можно назвать факторы приходской жизни, способные провоцировать невротизацию?
- Ригидность социальных ролей, «слепое послушание». Духовное чадо не может подвергать сомнению правильность и уместность благословений духовника, поскольку это с обеих сторон будет восприниматься как грех непослушания. Только в ситуации острого кризиса возможен выход за пределы такой формы поведения.
- Взаимное отчуждение при внешней доброжелательности. В рамках более-менее многолюдного прихода, тем более при высокой сменяемости прихожан, невозможно говорить о выстраивании глубоких и безопасных межличностных доверительных отношений.
- Страх перед декларацией собственной «духовной несостоятельности».
- Оправдание насилия и сверхусилий.
- Культивирование ненависти к любому проявлению телесности.
- Ложное понимание «недоверия себе».
- Невосприимчивость к дидактическому слову по причине его «затертости».
- Отождествление покаянного настроя с психопатологической позицией «жертвы», репрессивная практика исповеди.
- Духовно обоснованный запрет на экспрессию чувств, «внутренняя цензура» на переживания.
- Непризнание границ личности, приучение к жизни с обнаженной душой.
Таким образом, оказавшись в церковной ограде, человек с неустойчивой психикой легко может оказаться в ловушке: специфика церковной среды не позволит ему сформировать запрос на исцеление, при этом перед человеком будет где-то вдалеке маячить слабая надежда, что только в Церкви ему помогут. Создается видимость возможности оказания помощи, при этом далеко не всегда помощь духовными и аскетическими средствами может быть оказана именно по причине неготовности ее принять из-за невротического или психического расстройства.
Что мы можем получить, если через призму евангельского описания Христа посмотрим на феномен невротической религиозности? Результат предлагаю в виде сопоставительной таблицы.
Критерии различения здоровой религиозности от патологической (токсичной)
Здоровая религиозность | Токсичная религиозность |
Диалогичность. Ответ Свыше зачастую не соответствует ожиданиям. «Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня» (Мк. 14:36) | Монологичность. Объект религиозного действия соответствует ожиданию. Убежденность в том, что Бог понимаем по сути при возможной декларации Его непостижимости. Неготовность принимать реальность во всей ее непостижимости и многогранности |
Внутренняя устойчивость. Новое и неожиданное, даже не обязательно позитивное, принимается спокойно и даже с предвкушением «интриги»: интересно, что из этого в итоге получится? К чему приведет? Условного «объема веры» достаточно, чтобы не «рухнуть» и не «сломаться» под воздействием обстоятельств. «Но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14:36) | Неустойчивость. Любая смена контекста, обстоятельств, появление непредсказуемого и неуправляемого выбивает из колеи. Стремление все предусмотреть, предсказать, «подстелить соломку».
«Объема веры» не хватает, она просачивается и быстро истощается. Сохраняется декларативный минимум, утрата которого равносильна самоуничтожению |
Гибкость. При необходимости степень гибкости варьируется, но не превращается в капитуляцию (Беседа с самарянкой. Большинство диалогов Христа. Отношения с фарисеями и книжниками) | Ригидность. Застревание и «залипание» на негативных чувствах и переживаниях. «Или все, или ничего!» Или дожать, добиться своего, или полная и безоговорочная капитуляция |
Деликатность. Не стремится получить удовольствие от ситуации, в которой причиняет боль или страдание другому. Не злорадостен, не мстителен (История с отказавшими в гостеприимстве самарянами. «Не знаете, какого вы духа!» История исцеления Гадаринского бесноватого и изгнание из того места. «Прости им, ибо не ведают, что творят!» (Лк. 23:34)) | Беспардонность. Не ощущает другого, не ценит его переживания, чужд эмпатии. Получает удовольствие, когда предоставляется возможность причинить другому боль ради высоких духовных целей |
Рассудительность. При этом оставляет определенный «зазор» для неожиданного, для случая и прямого вмешательства Бога (Все диспуты Иисуса. Наиболее ярко — в притчах) | Гиперрациональность или, напротив, безрассудство. Выпадение за рамки любой привычной «матрицы» (догматической, этической, канонической и др.) воспринимает как катастрофу |
Способность принятия своей ограниченности. Не боится проявлений собственной слабости или несовершенства (призыв к апостолам разделить тяжесть Гефсиманской молитвы. Падение под ношей Креста) | Неприятие своей ограниченности и страх перед собственной слабостью. Тщательно скрывает свои слабые стороны. Недопустимость внешней помощи |
Принятие прощения. Неразрушительное переживание вины. Ощущает вину при совершении греха, которое выталкивает к покаянию и получению прощения. Очевидность прощения дает уверенность в добром отношении Бога и укрепляет надежду на спасение как глубинный и стабильный источник радости (Напрямую не применимо ко Христу, Который был безгрешен. Но, по сути, об этом — Притча о блудном сыне) | Непринятие прощения. Понимание вины как неизбежности. Ощущает острое чувство вины, временами захлебывается им и старается его завуалировать. Не позволяет себе радоваться, расслабляться, глубоко «выдыхать» |
Умение регулировать границы межличностных отношений. Не позволяет другим вторгаться, разрушать границы, но и в определенных ситуациях близких отношений способен достаточно глубоко впустить другого человека без опасения (История, когда Божия Матерь позвала Иисуса. «Кто Матерь Моя? Кто братья Мои?» (Мф. 12:48)) | Неумение выстраивать границы. Скорее насторожен, чем доверчив. Или нахождение в герметичном бункере, или двери нараспашку |
Способность простить предательство (История с предательством апостола Петра) | Не прощает предательство, особенно тем, кому он доверился |
Принятие своей телесности. Ощущение потребностей своего тела как своих собственных, находит способы удовлетворения и может ими управлять («Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. И оправдана премудрость чадами ее» (Мф. 11:19) (История со сном на корме) | Растождествление с собственным телом. Не умеет прислушиваться к телу, не ощущает его как легко настраиваемый инструмент |
Способность к радости. Преимущественное ощущение благодарности и радости, чем негативных эмоций. Способен распознавать в событиях жизни благой Промысл Божий, направляющий все к лучшему из возможных итогу | Беспокойство и внутренняя неустроенность. Живет в предвкушении неприятностей и тревоге, обосновывая это греховностью |
Эмоциональная открытость и адекватность (плачущий Иисус у гроба Лазаря, гневающийся на запрещающих приносить детей, трогательно-нежный на Тайной Вечере, томящийся духом в предвкушении страданий и др.) | Алекситимия. «Зачехленность» чувств как таковых |
Терпимость к людям с другими взглядами и принятие другого при сохранении собственной точки зрения и личностных границ («Иоанн сказал Ему: «Учитель, мы видели одного человека, именем Твоим изгоняющего бесов, и попытались остановить его, потому что он не с нами». Но Иисус сказал: «Не мешайте ему! Всякий, кто именем Моим творит чудо, не сможет вскоре злословить Меня. Кто не против нас, тот за нас» (Мк. 9:38–39)) | Предубежденность. Острый дискомфорт при нахождении в обществе людей, явным образом не разделяющих религиозные взгляды. Ощущение опасности |
Самоирония. Любовь и интерес к юмору, шуткам, в том числе и над самим собой. Понимание границы между доброй иронией и злобным сарказмом, умение ее не переходить. «Но кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали. Ибо пришел Иоанн, не ест, не пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. И оправдана премудрость чадами ее» (Мф. 11:16–19). «Целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк. 22:48) | Агрессивность. Нетерпение и сильная эмоциональная реакция (гнев, обида, злопамятство) на любые шутки в свой адрес. Мрачно-агрессивная реакция даже на безобидную иронию. Склонность к сарказму и обесцениванию |
Принятие кризисов, включая кризис своей веры, как нормального этапа духовного роста. «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46) | Страх перед кризисом, особенно в области веры. Неготовность признаться перед самим собой в том, что вера «просачивается» куда-то |
Желание познания и развития. Органичное, естественное расширение сферы интересов и постепенное углубление ее предметов (Отрок Иисус в Храме. Жизнь в Галилее) | Тотальная утрата интересов ко всему, что находится за гранью собственно религиозного (познания, опыта) |
Открытость к спонтанному (простому и естественному) поведению, к «проживанию» актуальной ситуации (беседа с самарянкой, чудесный лов рыб, явления по Воскресении на Галилейском озере, уверение Фомы и др.) | Зацикленность на себе самом и внутренняя ригидность, вязкость, неловкость в ситуации, требующей быстрых решений |
Проблема с токсической религиозностью на приходе осложняется еще и тем, что священник, не имеющий профильного психологического образования, не может оказывать услуги психолога, при том, что в какой-то мере каждый пастырь сталкивается с психологическими проблемами и вынужден их тем или иным образом решать.
Однако неужели ничего не возможно сделать на приходе, чтобы помочь людям с выраженной невротической религиозностью — если вопрос о терапии для них в принципе не стоит? На приходе можно создать условия в рамках внебогослужебной деятельности, которые будут способствовать если не разрешению невротического конфликта, то существенному его ослаблению.
Есть ли выход из этого тупика? Предлагаю рассмотреть возможность нового подхода к решению вопроса через привлечение новейших психолого-педагогических технологий и методов в рамках внебогослужебной деятельности прихода.
Почему внебогослужебная деятельность имеет высокий терапевтический потенциал по отношению к невротической религиозности?
- Страдающий невротическим расстройством склонен скорее к социальной изоляции, чем к активному взаимодействию с другими членами прихода. Богослужение само по себе не предполагает (в рамках господствующей традиции) совместного «делания»: хор поет, священник служит, верующий молится на своем месте и никуда не вмешивается. Внебогослужебная деятельность помогает преодолеть эту «герметичность».
- Невротизация происходит по линии «ты должен» — «это невозможно!». При постановке краткосрочных и достижимых целей, например, завершении любого занятия каким-то пусть небольшим, но ощутимым результатом деятельности, помогает поверить в свою способность добиваться поставленных целей.
- Ручной труд имеет особое значение в «возвращении невротика к самому себе» из морока «идеального Я». Мышечная память, навыки, участие тела в деятельности при правильно выбранном балансе между умениями и предъявляемыми задачами (требованиями) (см. Чиксентмихайи М., 2017) восстанавливает утраченный или ослабленный контакт невротика с самим собой. «Отчуждение от себя» — первое по значимости бессознательное средство понижения разрушительного невротического напряжения (Хорни К., 1997), и поэтому восстановление связи с собой — важнейший элемент терапии.
- Внебогослужебная деятельность в малых группах (например, практики молитвенного чтения Священного Писания), в которых нет иерархической соподчиненности, но преобладает равноправие и уважение к инаковости другого, помогает страдающему невротическим расстройством ощутить радость принятия себя другими членами общины. Атмосфера доверия постепенно снижает страх показать другим «свое подлинное мерзкое лицо», происходит размыкание невротического душевного спазма.
- Невротическая потребность «надо уметь со всем справляться самому» (Хорни К., 2019) в процессе выстраивания рабочих отношений при «общем деле» постепенно «разгерметизируется»: невротик привыкает обращаться к другим за помощью и советом и перестает видеть в этом свидетельство собственной глубинной неполноценности.
- Систематическое и структурированное изучение определенного предмета или навыка также имеет психотерапевтический эффект для невротика. Из отчета за 1913 год о результатах занятий для арестантов мы узнаем, что «Школьные занятия и приготовление уроков, дополняя тюремный досуг арестанта, давали здоровую пищу его уму и создавали бодрое и уравновешенное настроение для терпеливого перенесения тяжелой неволи. Миролюбивое отношение между собою особенно является заметным на учениках-арестантах»[1].
По мысли святителя Феофана Затворника, важный элемент воспитания — это правильно организованный досуг, поскольку любая праздность располагает ко греху. Святитель считал, что основой досуга должно быть определенное рукоделие, которое и помогало развивать творческие способности, и в то же время давало отдых. В «Записке о духовных школах» он пишет: «Как при таком образе обучения будет оставаться у них довольно домашнего времени, то обязывать их заниматься рукоделиями, кто к какому способен — рисованием, столярством, токарством, портняжеством и проч.».
Наиболее перспективным видится использование некоторых социально-педагогических моделей работы с применением арт-терапевтических подходов. Необходимо разработать технологические протоколы с описанием последовательности основных этапов и технических действий на каждом этапе при использовании педагогической модели системной арт-терапии с разными категориями прихожан.
Арт-терапия в современном понимании — это использование практически всех видов искусства с лечебными, коррекционными и развивающими целями (Володина К., 2017). Сюда входят библиотерапия (лечение воздействием чтения), вокалотерапия, драматерапия (средства театрального искусства и ролевой игры), изотерапия, имаготерапия (лечебное воздействие через театрализацию и образы), музыкотерапия.
По мнению председателя Российской арт-терапевтической ассоциации, доктора медицинских наук А.И. Копытина (2019), главными задачами арт-терапии являются:
- Коррекция нарушенных отношений личности.
- Формирование (восстановление) здорового образа Я.
- Совершенствование адаптивных моделей поведения, основанных на творческом взаимодействии со средой.
- Поддержка творческой идентичности клиентов.
- Обретение экзистенциальных, духовных ориентиров и смыслов существования.
Практикующие арт-терапевты отмечают, что именно «изобразительная деятельность во многих случаях позволяет обходить «цензуру сознания», поэтому представляет уникальную возможность для исследования бессознательных процессов, выражения и актуализации латентных идей и состояний, тех социальных ролей и форм поведения, которые находятся в «вытесненном» виде либо слабо проявлены в повседневной жизни».
Особое значение именно для церковной среды имеет то, что посредством творческой деятельности происходит реабилитация права на переживание как таковое: «Фактор художественной экспрессии связан с выражением чувств, потребностей и мыслей клиента посредством его работы с различными изобразительными материалами и создания художественных образов. Художественная экспрессия является не одномоментным актом, но развернутым во времени процессом, включающим несколько основных этапов» (Копытин А.И., 2002).
Какой интерес представляет арт-терапия, включая эко- и средовую терапию, для богословского осмысления? Прежде всего это переосмысление имеющегося в церковной духовной традиции терапевтического потенциала, лишь слегка приоткрываемого в современной практике. Арт-терапевты по сути создают собственные «ритуалы», об этом прямо говорит Ронен Бергер: «Некоторые… рассматривают арт-терапию как форму современного ритуала. Недостаток общего символического, духовного способа коммуникации в современном обществе делает сложным использование традиционных ритуалов и требует использования светских, нерелигиозных ритуалов для решения экзистенциальных вопросов в процессе психотерапии» (Бергер Р., 2019). Логичным будет вопрос: что мешает актуализировать традиционные ритуалы именно в контексте терапии?
Второй аспект — это новое прочтение собственно терапевтического эффекта церковной жизни. Церковь — «целительница душ и телес» человеческих. Но если в психотерапии и психиатрии есть пусть и условные, но все же достаточно четкие критерии здоровья и болезни, для церковного сознания они излишне размыты, особенно в области душевного здоровья. Это целое направление для богословского исследования — возможность определения измеримых параметров душевного здоровья православного христианина.
И, наконец, третий аспект — богословское осмысление терапевтической стороны синергии, со-творчества человека и Бога в религиозном акте. Если, по мысли о. Павла Флоренского, есть только единственный критерий церковности — красота, то почему бы не рассматривать духовную значимость и терапевтический эффект от включенности пасомого в творческую деятельность сообразно его талантам и потребностям?
Все вышесказанное — лишь грубые, крупные штрихи на первом наброске темы, что можно сделать для наших прихожан для повышения качества их церковной жизни.
Использованная литература
- Бергер Р. Теория и практика природной терапии // Экологический и средовой подходы в арт-терапии. М., 2019. С. 65.
- Великанов П., протоиерей. Невротическая религиозность: генезис, феноменология и перспективы взаимодействия в рамках православной традиции // Вопросы богословия. 2020. № 2(4). страница?.
- Володина К. Применение арт-терапии в деятельности практического психолога в организации // Организационная психология. 2017. Т. 7. С. 88.
- Ивочкин Д.А. Деятельность Русской Православной Церкви по укреплению нравственных устоев заключенных в тюрьмах на Смоленщине во второй половине XIX— начале ХХ века // Исторические науки. 2017. № 1. С. 282.
- Копытин А. Арт-терапевтическая среда с точки зрения клинического, социального и экологического подходов // Экологический и средовой подходы в арт-терапии. М., 2019. С. 20.
- Копытин А.И. Теория и практика арт-терапии. СПб: Питер, 2002. С. 42.
- Порфирий Кавсокаливит, преподобный. Житие и слова. Малоярославец, 2014. С. 165.
- Феофан (Говоров), свят. Записка о духовых школах // Архив Русского Пантелеимоновского монастыря на Афоне (АРПмА). Оп. 24 (Ф. свт. Феофана (Говорова)). Д. 39. Ед. хр. 4009. Л. 8.
- Филоник М. Психологический анализ феноменов искажений религиозного опыта // Консультативная психология и психотерапия. 2015. Т. 23. № 5(89). С. 109.
- Хорни К. Невроз и личностный рост: Борьба за самореализацию. СПб: Восточно-европейский ин-т психоанализа, 1997. С. 181.
- Хорни К. Невроз и личностный рост. СПб: Питер, 2019. С. 350.
- Чиксентмихайи М. Поток. Психология оптимального переживания. М., 2017. С. 124.
- Arterbern S., Felton J. Faith that hurts. Faith that heals. Nashvile: Thomas Nelson Publishers, 1992. P. 98.
- Pfeifer S. Faith-induced Neurosis: Myth or Reality? // Journal of Psychology and Theology. Copyright 1994 by Rosemead School of Psychology Vol. 22. No. 2. P. 87–96.
[1] Цит. по Ивочкину Д.А.
Публикация в сборнике Международной конференции «Психическое здоровье и религиозность», 2021 год