Протоиерей Павел Великанов

Аннотация: Доклад освещает понятие богооставленности (ἐγκατάλειψις) на примере высказываний святых отцов и духовных учителей как особый период духовной жизни подвижника. Приводятся также описания подобных состояний католическими святыми Римско-Католической Церкви. Так, к примеру, Сан Хуан де ла Круз (Иоанн Креста) называет его «темной ночью души». Отдельно указывается ряд различий между «ночью» и депрессией, при которой верующие пациенты жалуются на ощущение богооставленности. В частности, «выход из депрессии видится в возвращении к предыдущей «самоидентичности», в восстановлении эмоциональной жизни, в то время как результатом «ночи души» должно стать упразднение «я-идентичности», духовное преображение подвижника к «жизни без самости»».

Ключевые слова: богооставленность, депрессия, «темная ночь души».

Понятие богооставленности (ἐγκατάλειψις) как особого периода духовной жизни подвижника неоднократно встречается в трудах святых отцов. Прп. Исаак Сирин говорит о том, что испытание богооставленностью является проявлением не наказания, а Божественной педагогики, и даётся только «верным и смиренномудрым». Если человек неспособен перенести великое искушение, он не сможет получить и великое дарование; соответственно, богооставленность предваряет открытие качественно иного отношения подвижника к Богу. Богооставленность для прп. Исаака – это «субъективное чувство отсутствия Бога, происходящее не от того, что человек в самом деле оставлен и забыт Богом, но от того, что по той или иной причине Бог хочет, чтобы человек остался один на один с той реальностью, которая его окружает» (по Митр. Илариону (Алфееву). «В то время, как бываем в омрачении, – пишет прп. Исаак, – не будем смущаться, особенно если причина этому не в нас. Приписывай же это Промыслу Божию, действующему по причинам, известным одному только Богу. Ибо в иное время душа наша задыхается и бывает как бы среди волн, и, читает ли человек Писание, совершает ли службу, во всяком деле, каким бы ни начал заниматься, принимает он омрачение за омрачением. Он оставляет молитву и не может даже приблизиться к ней. Он совершенно неспособен представить, что наступит изменение и он опять будет в мире. Этот час исполнен отчаяния и страха, надежда на Бога и утешение веры в Него совершенно отходят от души, и вся она всецело исполняется сомнения и страха». Святитель Григорий Богослов называет богооставленность «наивысшим страданием человека»(по Шевченко Э. В.).

Евагрий в 10-й главе «О помыслах» пишет: «Ненависть к бесам весьма способствует нашему спасению и очень пригодна для свершения добродетелей. Однако мы не в силах питать ее в самих себе, словно благой зародыш, поскольку сластолюбивые духи умерщвляют ее и опять призывают душу к обычной дружбе [с бесами]. Впрочем, эту дружбу, или, вернее, трудноисцелимую гангрену, исцеляет Врач душ посредством богооставленности, попуская терпеть от этих бесов нечто ужасное и днем и ночью. И душа [благодаря этому] опять возвращается к первообразной ненависти, научаемая обращаться ко Господу со словами, сказанными Давидом: «Совершенною ненавистию возненавидех я, во враги быша ми» (Пс. 138:22)».

Свят. Иоанн Златоуст в «Слове о смиренномудрии» пишет: «Для того оставил их Бог, чтобы они познали, что эти подвиги они совершили не собственной силой, а благодатью Божией» (Слово 7, О смиренномудрии)^[1]. В другом месте он пишет: «Когда Он оставляет и забывает нас, и душа раздирается, и сердце томится мукой, и скорби нападают, чтобы, уязвляясь всяческим образом, беспечные с большим рвением возвратились туда, откуда ниспали. ««Накажет тебя нечестие твое», – говорится, – «и отступничество твое обличит тебя» (Иер. 2:19). Так и оставление Богом есть один из видов Его промышления. Когда Он, промышляя и заботясь о людях, находит пренебрежение, то оставляет немного и покидает, чтобы небрежные, отбросив беспечность, стали более ревностными»^[2].

Первым, кто обратил особое внимание на феномен богооставленности в духовной жизни в ХХ веке, был архимандрит Софроний (Сахаров). На своём опыте, о котором он подробно говорит в переписке с Давидом Бальфуром, он неоднократно переживал острые состояния богооставленности и не мог понять, в чем именно их причина. Вот как он описывает свой опыт: «Со мной произошла страшная перемена. Свет, Божественная благодать далеко отступили от меня. Я понес ничем не вознаградимую потерю, и в этом неистощающийся источник моих страданий, которые снова достигли силы, превышающей меру сил моих; и душа и тело в болезни. От великой скорби я, как Иов, бываю иногда неистов»^[3].

В другом письме он недоумевает: «Пребываю иногда в напряженной борьбе, а иногда провожу по многу времени пораженный внутренним духовным параличом, природу которого не могу понять, то есть: является ли он следствием полного изнурения души и тела или, что хуже, греха, потери благодати, богооставленности?»^[4].

Здесь же, в этой переписке, появляются цитаты из книги Сан Хуана де ла Круз – или Иоанна Креста, – посвящённые состоянию богооставленности, именуемого Иоанном как «темная ночь души». Именно экзегеза этого сочинения позволяет в значительной мере приблизиться к пониманию, чем же «ночь души» отличается от депрессии как таковой.

Вот как описывает Иоанн Креста начало «ночи»: «Бог оставляет их ((подвижников)) в такой тьме, что они не в состоянии продвигаться вперед с помощью воображения и рассуждения, ибо не могут ступить ни шагу путем размышления, как привыкли раньше (ибо в этих Ночах внутреннее чувство уже затоплено), и в такой сухости, что они не только не находят сока и вкуса в духовных вещах и добрых делах, от коих привыкли получать свои радости и удовольствия, но вместо этого названные вещи вызывают в них обратное — отвращение и горечь. Потому что Бог, как я сказал, видя, что они уже немного подросли, окрепли и могут выйти из пеленок, отнимает их от Своей нежной груди и опускает с рук на землю, приучая ходить самостоятельно; они же воспринимают это как великую новость, ибо все поворачивается к ним обратной стороной»^[5].

Профессор исторического богословия Йельского университета Денис Тернер в своей книге «Тьма Бога» (1995) обращает внимание на то, что «ночь души» невозможна без предыдущего активного подвижничества. Путем аскезы подвижник переводит «плотской эгоизм» в «духовный», от которого может избавиться только через «ночь души» и «усыхание» каких бы то ни было чувств. Человек нравственно безответственный, потакающий своим порокам, пока ещё не существует как «я-идентичность», которая появляется только через противостояние искушениям. Следуя «Никомаховой этике» Аристотеля, Денис Тернер показывает, что «нравственно слабый» (или «слабый морализатор», “feeble”) находится в зависимости от существующего в его сознании образа «непорочного» (или «нравственного ханжи», “prig”), который мог бы преодолеть все соблазны и искушения, перед которыми бессилен «слабый». Третий же стереотип – «бесстыжий», “shameless”. Но фактически все они по-своему играют роль в конструировании «я». «Что объединяет всех троих, так это их эгоизм, их зацикленность на себе». При этом именно «слабак», зацикленный на своём чувстве вины, и есть «подвижник» per se. «Активных аскетов» он называет «благонамеренными, высокомотивированными и тщательно замаскированными духовными эгоистами».

Д. Тернер утверждает, что активный аскетизм как таковой – это процесс, посредством которого мы и созидаем именно ту самость, которую разрушают «ночи бездействия» («passive nights»). Но прежде чем его разрушать, его надо… создать: состояние человека, еще даже не начавшего практиковать деятельную аскезу, далеко от какой бы то ни было «самостности», это состояние нераскрывшейся, нереализованной самости, которую и актуализирует аскетизм: «Я, порожденное этим активным аскетизмом, есть не что иное, как эгоизм, реконструированный дисциплиной высшей, но все же своекорыстной воли».

Здесь и пролегает разница между «ночью» и депрессией: если в депрессии выход видится в возвращении к предыдущей «самоидентичности», то результатом «ночи души» должно стать упразднение «я-идентичности», «деконструкция всего арсенала собственничества» и, в первую очередь, плоды активного подвижничества. «Депрессия, – пишет Д. Тернер — это восстание этого «я» в отчаянии по поводу своего распада. С другой стороны, «ночи бездействия» — это заря осознания того, что при этой утрате самости ничего не теряется; это пробуждение способности жить без необходимости в этом (самости). Когда «ночи бездействия» проходят, все преображается. Когда депрессия проходит, все восстанавливается, нормализуется, эмоциональная жизнь восстанавливается, и, таким образом, при всех страданиях депрессивного, которые неотличимы от «ночей бездействия», ничего не получается». Таким образом, для Иоанна Креста депрессия и «ночь души» являются «зеркальным отображением друг друга». Тернер называет депрессию «синдромом недостроенной самости».

В воспоминаниях старца Ефрема Филофейского о своем учителе, преподобном Иосифе Исихасте, есть один примечательный эпизод. Как-то старец Иосиф заболел: на его шее образовался огромный нарыв, настолько большой, что гной из него вычерпывали ложкой. Неудивительно, что подвижник находился на грани между жизнью и смертью. Когда кризис миновал, старец поведал своему ученику, что же на самом деле с ним происходило: диавол «засунул лом под фундамент и хотел перевернуть все строение моей веры. Всё, что построили подвиг и благодать, он хотел опрокинуть. Он хотел убрать Бога из основания моей веры. И когда я увидел, что шатаются устои моей веры, я сказал себе: «Куда я иду? Куда меня ведут?» И когда я ему говорил о благодатных состояниях, он представлял их никчемными: «Вот это было по случайности, а это – чисто человеческое». Дескать, это со мной произошло из-за прелести, то – из-за разных обстоятельств, другое – из-за простого обмана чувств, телесных или душевных, и за все этим ничего не стоит, кроме прелести, диавола, человеческого естества. То есть всё, что было от благодати, всё, что я познал из своего опыта, он всё это мне объяснял и отбрасывал. И лишил меня всего. Я сказал: «Ого!» Поэтому и просил Бога выздороветь, чтобы отразить эту атаку».

Это свидетельство человека, в котором с юных лет было явным действие благодати Божией, который уже в возрасте 24 лет, даже еще не будучи постриженным в монашество, имел дар непрестанной умной молитвы, заставляет задуматься о многом. Состояние богооставленности, о котором говорит старец Иосиф – то, через что проходили многие великие подвижники. И здесь идет речь вовсе не о каком-то действии неуврачеванной страсти, это нечто совершенно другого порядка: удар по самым базовым, основным внутренним устоям, вражеское нападение на самое главное – веру.

Иоанн Креста, как считает Peter M. Tyler (2013), характеризуется «агностицизмом» по отношению к центру души: здесь господствует апофатический подход – он буквально «вырывает из-под наших ног прочный коврик духовного центра», потому что «средоточием души является Бог», Который не может иметь определённое местонахождение, локацию.

Паралич воли, характерный для «ночей», отличается от простой «теплохладности» тем, что «тепловатый человек очень вялый и нерадивый в своей воле и духе и не заботится о служении Богу, в то время как «человек, страдающий от «ночи души», обычно заботится, беспокоится и мучается из-за того, что не служит Богу». Автор уточняет: «Хотя в этой очистительной сухости чувственная часть души очень угнетена и расслаблена и слаба в своих действиях из-за малого удовлетворения, которое она находит, дух готов и силен».

Самость, которую человек теряет в результате «тьмы души», на самом деле, – фантом Эго, иллюзия. Однако эта иллюзия более чем реальна, именно ей и живёт большинство людей, чью «самость» она и составляет (Д. Тернер, 1995). Более того: чем более нуждался подвижник в этом «ложном Эго», тем более интенсивной будет «ночь души».

Эту же мысль подтверждает и старец архимандрит Эмилиан (Вафидис): «Скорбь – это результат какого-то давления. В греческом языке слово «скорбеть» близко по смыслу к слову «сжимать, давить». Что в нас сдавливается? Моё «Я» чем-то другим».

Таким образом, благодаря «ночи души» в подвижнике образуется кристальная прозрачность и согласованность с действием Божиим: в нем уже нечему сопротивляться и противоборствовать, потому что его условная «идентичность», основанная на противопоставлении себя Богу («Я – это я, а Бог – это Бог», или «Бог = Другой») исчезла. «Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2:19-20).

Д. Тернер отмечает, что для Иоанна Креста благодать не разрушает природу, а именно совершенствует ее. Однако это «совершенствование» происходит путём прекращения автономного действия сил души. «Их автономное действие состояло бы в том, что они были бы движимы чем-либо иным, чем божественным действием благодати», и таким образом были бы преградой между человеком и Богом. Благодаря «ночи души» человеческая идентичность перестаёт быть отличной, противной Божественной. При этом субъектность никуда не исчезает; человек не растворяется по образу «соляной куклы» индуизма в океане Божественности. Диалектика трансцендентности «демонстрирует несостоятельность всего нашего языка единства и различия. В рамках этой диалектики невозможно построить дихотомию между благодатью и свободной волей, как и дихотомию между единством с Богом и отличием. … Союз Бога и души таков, что они больше не исключают друг друга… Если я не могу иметь идентичности в отличие от Бога, то моя идентичность с Богом не может быть противопоставлена моей идентичности со мной».

Единственно нужный выход, через который можно вырваться из «я-идентичности», можно сравнить с тем, как юная бабочка протискивается сквозь некогда комфортный, а теперь тесный кокон – выход принятия Бога таким, какой Он Есть. Наверное, это самый острый кризис любой человеческой жизни: встретить Бога и понять, что раньше ты всё ходил вокруг да около, а вот теперь через упразднение своей идентичности пережить «неслиянное тождество» с Богом. Чем больше разница между тем, что ты ожидал и предполагал, и происходящим – тем острее боль и переживание. Ведь необходимо отказаться от своих самых дорогих представлений и ощущений, на которых ранее строилось всё здание твоей веры, и принять Его таким, как Он открывается в твоей боли.

Основное внимание Д. Тернер уделяет гносеологическому аспекту, точнее, несводимости внутренней жизни к её отражению в сознании. «Мы можем быть и являемся гораздо более «внутренними», чем мы можем знать. Быть по-настоящему «внутренним» значит знать, но только в «смутном» убеждении веры, что наша внутренняя сущность находится за пределами всякого возможного опыта, что наша деятельность движима тем, что мы не можем включить в какую-либо переживаемую самость». Казалось бы, человек способен ощущать себя как свободное и самодвижущееся существо. Однако автор ставит под большое сомнение саму возможность понимания или даже ощущения Того, Кто ей движет, – Бога или Божественной благодати: всё это познаётся и переживается исключительно верой. «Эта вера есть опыт апофатический: отрицательные переживания темных ночей есть не что иное, как смущение души и отчаяние желания при потере своей самости… Наш глубочайший центр — это Бог… Это убеждение, что наш глубочайший центр, самый сокровенный источник, из которого проистекают наши действия, наша свобода любить, находится в нас, но не от нас, не «наша» собственность для обладания, а наша только для того, чтобы ею обладали. Таким образом, вера сразу же «децентрирует» нас, поскольку она разрушает эмпирические структуры самости, на которых в опыте мы сосредотачиваемся, и в то же время вовлекает нас в божественную любовь, где мы «сосредотачиваемся» на основании, которое лежит за пределами любого возможного опыта. В центре нашей самости есть основа, непостижимая даже для нас».

Утверждения Д. Тернера находят поддержку в размышлениях митрополита Афанасия Лимассольского о богооставленности: «Бог – пишет он, – желает уберечь нас от «чувства бакалейщика», то есть от ощущения, что благодать мы покупаем. Ведь она потому и называется благо-датью, что Бог дает ее даром. Мы не покупаем ее. Мы не пускаем ее в оборот между нами и Богом. Бог просто дает нам ее. Не по какому-то закону, который мы исполнили, не по нашим делам, но по Своей любви и милости. Он нас спас, и по Его благодати, данной нам даром, пришло наше спасение и наше вечное единство с Ним».

«Кто без Креста, тот и без Христа». В этой народной мудрости заложена глубочайшая истина: без следования крестным путем невозможно родиться к новой жизни в Его Царстве. Но это следование неизбежно предполагает и то, что Он пережил во время Своих страшных мук на Кресте, будучи предан, оплеван и оставлен на позор, брошен любимыми учениками. И – последнее, самое невыносимое – «Боже мой, Боже мой,… вскую мя оставил еси?» (Пс. 21:2) – и бесконечное предание Себя Отцу: «Отче, в руце Твои предаю дух Мой!» (Лк. 23:46). И только поэтому впереди – Его Славное Воскресение и Победа над диаволом, так и не сумевшим не только разрушить, но даже и поколебать фундамент веры и любви Сына к Своему Богу и Отцу!.. «Полнота истощания предваряет полноту совершенства», – пишет архим. Софроний (Сахаров), и в этом – главный ответ на вопрос о смысле богооставленности.

Использованная литература:

1. Афанасий Лимасольский, Да не смущается сердце ваше [URL: https://ekzeget.ru/mediateka/detail-da-ne-smusaetsa-serdce-vase/?glava=cast-iiperehod-cerez-pustynubesedy-o-strastah-5]
2. Архим. Софроний. Видеть Бога как Он есть. Эссекс, 1985. С. 49–50.
3. Митр. Иларион (Алфеев). Исаак Сирин // Православная Энциклопедия [URL: https://www.pravenc.ru/text/674153.html]
4. Шевченко Э. В. Григорий Богослов // Православная Энциклопедия [https://www.pravenc.ru/text/166811.html]
5. Преп. Софроний (Сахаров). Подвиг Богопознания. Письма с Афона, часть четвертая. Разрыв. Письмо 23. «Пусть живет по-своему» [https://azbyka.ru/otechnik/Sofronij_Saharov/podvig-bogopoznanija/4]
6. Преп. Софроний (Сахаров). Подвиг Богопознания. Письма с Афона, часть пятая. Вне Церкви. Письмо 29. Крест Христа [https://azbyka.ru/otechnik/Sofronij_Saharov/podvig-bogopoznanija/5]
7. Святой Хуан де ла Крус. Тёмная ночь [https://coollib.com/b/406227/read]
8. Старец Ефрем Филофейский. Моя жизнь со Старцем Иосифом / Перевод с греческого и примечания архимандрита Симеона (Гагатика). — Москва, Ахтырка: Ахтырский Свято-Троицкий монастырь, 2012. С. 195 — 196.
9. Эмилиан (Вафидис), архим. Толкование на подвижнические слова аввы Исаии.М., 2015. С. 77.
10. Turner, D. (1995). The Darkness of God: Negativity in Christian Mysticism. Cambridge: Cambridge University Press. doi:10.1017/CBO9780511583131
11. Peter M. Tyler. To Centre or Not to Centre: Ss Teresa of Avila and John of the Cross and the ‘Centre of the Soul’ // Christian mysticism and incarnational theology: between transcendence and immanence / edited by Louise Nelstrop and Simon d. Podmore. Ashgate 2013. p. 185.

^[1] Свят. Иоанн Златоуст, Слово о смиренномудрии, Полное собрание творений cвятителя Иоанна Златоуста. Том 12. Часть 2, СПб, 1906 г.

^[2] Свят. Иоанн Златоуст, Слово о том, что не должно пренебрегать Церковью Божией и святыми таинствами, Полное собрание творений cвятителя Иоанна Златоуста. Том 12. Часть 2, СПб, 1906 г.

^[3] Преп. Софроний (Сахаров). Подвиг Богопознания. Письма с Афона, часть четвертая. Разрыв. Письмо 23. «Пусть живет по-своему» [https://azbyka.ru/otechnik/Sofronij_Saharov/podvig-bogopoznanija/4]

^[4] Преп. Софроний (Сахаров). Подвиг Богопознания. Письма с Афона, часть пятая. Вне Церкви. Письмо 29. Крест Христа [https://azbyka.ru/otechnik/Sofronij_Saharov/podvig-bogopoznanija/5]

^[5] Святой Хуан де ла Крус. Тёмная ночь [https://coollib.com/b/406227/read]