Франсиско Гарсия Мартинес

Аннотация: На основании библейских текстов о сотворении мира, историй Каина, царя Саула, царя Ахава и Иезавели можно наблюдать, как человек постоянно стремится отождествить себя с целым творением, охватить его целиком и стать основой самого себя, забывая, что бытие изначально дано ему Богом и является плодом дара Его любви человеку. В современном обществе человек сталкивается с усталостью, порождаемой менталитетом нашего времени, который определяет его как абсолютного собственника, строителя себя самого, заставляя думать, что все зависит от его воли, что в конечном итоге и лишает его энергии. В этом и состоит причина подавленности, усталости и постоянной печали, является источником навязчивых представлений о вине других и приводит к насилию над собой и над другими. Современный человек пребывает в постоянном колебании между печалью о том, что он меньше, чем хочет быть, и насилием над собой, чтобы быть больше, чем он есть. Священное Писание показывает, что без самоограничения, отказа от склонности к тотальному владению пространством не может быть гармоничной жизни, а смирение – единственный путь, который может привести к радости и примирению.

Ключевые слова: парадепрессия, библейские повествования, апатия, уныние.

Утверждение о том, что мы живем в депрессивном обществе, похоже, уже стало темой для социологического анализа. Мы наблюдаем это в различных исследованиях и в разных вариациях. В любом случае депрессия стала не просто индивидуальной патологией, а симптомом социального неблагополучия, которое со всей очевидностью нарушает гармоничное отношение человека с самим собой. Современным людям угрожает то, что можно было бы назвать парадепрессией, то есть состоянием «усталости, скуки, тоски, печали, … психической и телесной неудовлетворенности, уныния, апатии». Состояние, которое невозможно назвать симптомом личной патологии, оно внедряется в человечество как структура, определяющая жизнь субъектов (Cf.M.L.Rovaletti, M. Pallares, 2014).

По мнению Сержа Лесура, «идея психической усталости проникла в сферу работы, семьи, учебы, здравоохранения до такой степени, что она уже неотделима от нашего современного общества. Кажется, что вся культура покорена этим состоянием души, которое проявляется печалью, беспокойством, сомнением, бездельем… «меланхолизацией постмодернистского субъекта». По словам Кристиана Годена: «Человечество коллективно, повсеместно теряет желание жить. Беспрецедентное самообесценивание в мировом масштабе пронизывает человеческий род» (Ternynck C., 2012).

В своих кратких размышлениях мы попытаемся показать, как некоторые библейские тексты помогают раскрыть те элементы, которые очень близки к современной ситуации, являясь, в некотором смысле, ее архетипами, и как христианская духовность нашла способы совладания с этой депрессивной ситуацией. Способы, которые, не будучи собственно терапией, выражают терапевтическую силу христианского образа жизни в мире.

1. Радость и печаль быть творением и знать об этом
Начнем с рассказа о сотворении мира (Быт. 2:4-25). В нем Бог обращается к человеку словами, которые помещают его жизнь в контекст дара Творения. С этими словами связано недоумение, которое должно стать той точкой, в которой человек обретает свою идентичность. Бог говорит: «От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от Дерева познания добра и зла – не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:16-17). В первой части этого предложения человеку предлагается все, однако, во второй накладывается ограничение с указанием на то, что некая часть (плод Древа познания добра и зла) ему не принадлежит. Таким образом, человек оказывается между полным даром ему всей реальности и невозможностью отождествить себя со всей реальностью в целом. Это кажущееся противоречие является неотъемлемой частью человеческой жизни и испытанием, с которым человек должен столкнуться, чтобы постичь самого себя (по Cf.A.Wénin, 1999).

Все дальнейшее библейское повествование показывает, как разрешить этот парадокс, но в то же время демонстрирует, что человек теряется в нем, как в смертельном лабиринте. Священное Писание указывает нам на то, как человек привязан к ложному толкованию жизни, которое он должен преодолеть. В конечном итоге, этот парадокс станет понятным в жизни Христа – учителя и Спасителя.

Но вернемся к библейскому тексту: запретом вкушать с одного из деревьев Бог хочет помешать человеку отождествлять собственную жизнь со всем остальным творением. Таким образом, в тексте Писания содержится указание на необходимость пройти через радикальное самоограничение «я», которое постоянно стремится к отождествлению себя с целым творением. Познание творения в полноте, обещанное Еве змием, если она вкусит от запретного плода («нет, не умрете», Быт. 3:4), заканчивается смертью, потому что оно основано на обмане, а именно, на представлении о том, что «я» может охватить все творение целиком, и в этом случае стать основой самого себя. Это «близорукая» точка зрения на факт, что бытие человека изначально дано ему Богом, и является плодом дара Его любви к человеку.

Таким образом, без этого самоограничения «я», без этого отказа от склонности к тотальному овладению пространствами нет возможности для гармоничной жизни. Книга Бытия по сути констатирует, что человек с самого начала оказался втянутым в эту ситуацию и собирается прожить свою жизнь в постоянном колебании между печалью о том, что он меньше, чем хочет быть, и насилием для того, чтобы быть больше, чем он есть. Как мы увидим, именно смирение – это путь, предложенный Писанием как единственный, который может привести к радости и примирению.

Теперь давайте посмотрим на некоторые библейские повествования, которые конкретизируют эту точку зрения.

2. Странное огорчение Каина (Быт. 4:2-15)
В этой истории необходимо подчеркнуть странность, которую нельзя не заметить. При поверхностном прочтении нам кажется, что сильное огорчение, которое испытывает Каин («Каин сильно огорчился, и поникло лице его»), не следует вменять Каину как проступок, поскольку это огорчение казалось бы проистекает из необоснованного произволения Бога.

Однако мы могли бы также сказать, что Каин не смог принять ограниченность своей жизни, которая никогда не может охватить все творение целиком. Таким образом, Каин находился в том же положении, что и Адам и Ева. Он стоял перед необходимостью ограничить свои желания и принять непреодолимую инаковость мира и других людей. Неприятие этой позиции вызывает у него уныние или печаль, а затем и убийство им брата Авеля, который владеет благословением Бога как тем, что Каин считает своим.

Бюнг Чул-Хан, анализируя кризис любви в наших обществах, утверждает, что именно «эрозия другого» со стороны нарциссического и потребительского субъекта современного общества порождает депрессию. «Депрессия, – утверждает он, – это нарциссическая болезнь. Нарциссическому субъекту мир представляется только как проекция самого себя. Он не способен познать другого в его инаковости и признать его в этой инаковости. […вот почему] он бродит повсюду как тень самого себя, пока не утонет в себе» (Byung Chul-Han, 2017). Это современное описание Каина.

3. Саул и страх потерять престол
В библейских рассказах о начале израильской монархии мы находим историю, связанную с предыдущей, – это рассказ о Сауле. Благословение Божие, которого, казалось, жаждал Каин, теперь покоится на Сауле, – ведь он был избран царем и как таковой получил признание народа. Однако, несмотря на это, он приказывает убить своего сына (1 Цар. 14:44) и умертвить в Номве 85 священников (1 Цар. 22:18). Обладая всей полнотой власти, он не знает, как справиться собственными заблуждениями о своем всемогуществе над реальностью, и попадает в лабиринт зависти и насилия над Давидом, очень похожий на лабиринт отношений Каина с Авелем^[1].

Затем возникает странная ситуация: Саул, наделенный властью, даже не верит в то, что он защищен и благословлен Богом. Другими словами, из этого рассказа мы можем убедиться, что в истории человечества жизнь пошла по спирали насилия, в которой, как мы упоминали в случае с Каином, никакое утверждение власти не может удовлетворить желание «я» овладеть всей реальностью. Именно подозрение в том, что его избрание не является гарантией его абсолютного господства, – поскольку он видит, что Давид получает признание части народа (1 Цар. 18: 7), – толкает Саула в воронку печали и насилия по отношению к Давиду.

Единственное, что выводит Саула из состояния тяжелой меланхолии, которое овладевает им, – это музыка. В тексте Писания говорится: «И когда дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, — и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него» (1 Цар. 16:23). Нет необходимости подчеркивать, что музыка – это гармония звуков, поскольку речь идет о взаимосвязи разнообразных звуков, которые удается согласовать, сохраняя их различие. Возможно, музыка – это самая близкая естественная сакраментальная отсылка к тому Божию творению, где все «добро зело», потому что все сохраняет свое различие, при этом будучи частью целого.

4. Ахав, Иезавель и смертельная воронка абсолютного субъекта (3 Цар. 21:1-16)
Маленький виноградник Навуфея связывает его со всем родом. Лишать себя виноградника – значит лишать себя родовой идентичности и потерять идентичность собственную. Вот почему на просьбу Ахава Навуфей отвечает: «сохрани меня Господь, чтоб я отдал тебе наследство отцов моих!» (3 Цар. 21:3).

Однако царь Ахав хочет присвоить себе этот виноградник, потому что тот граничит с его дворцом. Царю Ахаву не комфортно рядом с имуществом, которое граничит с его собственным и которое ему не принадлежит. Причина заключается, по-видимому, в том, что границы его дворца становятся напоминанием об ограниченности его власти и его собственной жизни. Виноградник изображен в этом рассказе в том же значении, что и дерево посреди сада, где жили Адам и Ева. Он появляется как пространство, в котором формируется истина о человеке как о бытии в отношениях.

Однако Ахав, как и нарциссический субъект нашего общества потребления, не довольствуется своими владениями, он всегда хочет большего, он хочет того, что есть у другого. Но в данном случае Навуфей проявляет твердость, защищая свою идентичность, символом которой является виноградник, – как знак Божия благословения, которое Ахав должен уважать.

Библейский текст указывает нам на то, что невозможность получить собственность Навуфея вызвала у царя Ахава состояние подавленности и грусти, которое описывается следующим образом: «И пришел Ахав домой встревоженный и огорченный тем словом, которое сказал ему Навуфей Израильтянин, говоря: не отдам тебе наследства отцов моих. И лег на постель свою, и отворотил лице свое, и хлеба не ел» (3 Цар. 21:4). Мы может увидеть здесь аналогию с чувством, возникшим у Каина:появилась тревога, огорчение, но теперь добавляется еще и признак сильной депрессии: он лежал в постели, отвернувшись от жизни.

Таким образом, Ахав проявляет ту депрессивную грусть, которая проистекает из отождествления ограниченности и незначительности, в данном случае из-за его неспособности присвоить блага окружающего мира. Его жена Иезавель будет решительно реагировать на эту ограниченность. Как известно, она использует власть мужа, чтобы уничтожить Навуфея и присвоить его виноградник. В этом рассказе Каина как бы разделяется на два персонажа, дополняющих друг друга, – депрессивного Ахава и мстительно-агрессивную Иезавель. Мы хотели бы здесь заметить, что в социальных ситуациях, когда у населения появляются парадепрессивные симптомы, неудивительно появление харизматичных лидеров, которые, превознося идентичность, формируют ее тоталитарным и насильственным по отношению к другим образом.

5. Обетование радости и примирения
Иисус начинает свое служение в пустыне, безжизненном месте, где его обуревают голод и жажда. В этот момент ему предлагается пища, власть и признание. Кажется, что в этом нет ничего плохого. Несмотря на то, что это предлагал сатана, все это было необходимо его человеческой природе. Однако все должны пройти через самоограничение, через ограничение желания слияния с миром и овладения им, которое в конечном итоге устраняет не только инаковость других, но и скрывает от человека дар собственной жизни и присутствие других личностей, наполняющих нашу жизнь своей любовью.

Жизнь Спасителя становится образом реализации истинно человеческой жизни. В этом смысле мы могли бы интерпретировать эпизод искушений в начале его миссии как формирование новой человеческой идентичности. Сорок дней, которые он проводит в пустыне, в конечном итоге проявляются как появление личностного, а не природного пространства, свободного от голода и жажды.

Современность, а затем и постмодерн поставили не только субъекта, который всегда сталкивался с этим испытанием, но и все общество в целом в положение самоутверждения и конструирования реальности единственным образом – навязчивыми попытками присвоения мира методами политики и техники. Однако «какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26). С другой стороны, столкнувшись с социальным провалом этой обещанной полноты, человек замыкается в своей собственной потребительской индивидуальности, войдя в бесконечный лабиринт, в котором ему никогда не удается найти ничего, кроме разных форм своей ограниченности, приводящих его в конечном итоге к печали.

Человек в современном обществе сталкивается с усталостью, порождаемой менталитетом нашего времени, который определяет его как абсолютного собственника и строителя самого себя, заставляя думать, что все зависит от его воли, что в конечном итоге и лишает его энергии. В этом состоит причина подавленности современного человека, его усталости и постоянной печали, которая является источником его навязчивых представлений о вине других и приводит к насилию над собой или над другими.

Мы живем в мире с невиданными ранее возможностями господства над реальностью, в мире, который должен был бы обеспечить всем сытную жизнь, но он, напротив, не перестает печалить. Мы по-прежнему находимся в этом лабиринте печали и насилия, из которого ни современность, ни постмодерн не смогли помочь нам выбраться.

Как мы видим из Евангелия, именно смирение – это единственный путь, который может привести людей от печали и гнева к радости и примирению.

Использованная литература:

1. Byung Chul-Han, La agonía del Eros, Barcelona 2017, 21.
2. Larchet J.C., Terapéutica de las enfermedades espirituales, Salamanca 2014, 197
3. Rovaletti Cf. M.L. — M. Pallares, “La acedia como forma de malestar en la sociedad postmoderna”, Revista Latinoamericana Psicopatología Fundamental 17 (2014) 61-63.
4. Ternynck C. L’uomo di sabbia. Individualismo e perdita di sé, Milano 2012. P. 13-14.
5. Wénin Cf. A., L’homme biblique. Anthropologie et étique dans le Premier Testament, Paris 1999, 47-50: «La faute d’Adam et Éve (Gn 2-3)».

^[1] «… из всех … источников гнева тщеславие и гордость являются главными… Когда уязвляют самолюбие человека, когда он чувствует себя униженным, оскорбленным, лишенным уважения (особенно в отношении выгодного образа самого себя, созданного им самим или ожидаемого от других), тогда он предается различным формам гнева» (Жан-Клод Ларше, Исцеление духовных болезней, Саламанка 2014) [URL: https://azbyka.ru/otechnik/Zhan_Klod_Larshe/istselenie-duhovnyh-boleznej/2]